Стихотворения наших классиков

 Русские классики интересны и современны и в наше время.
Многие стихотворения прошлого столетия очень поучительны. Из них можно извлечь много полезной информации к той или иной ситуации: любовь,дружба,проблемы нравственности...

     Марина Цветаева           

Мне нравится, что вы больны не мной,

 Мне нравится, что я больна не вами,

 Что никогда тяжелый шар земной

 Не уплывет под нашими ногами.

 Мне нравится, что можно быть смешной -

 Распущенной - и не играть словами,

 И не краснеть удушливой волной,

 Слегка соприкоснувшись рукавами.

 Мне нравится еще, что вы при мне

 Спокойно обнимаете другую,

 Не прочите мне в адовом огне

 Гореть за то, что я не вас целую.

 Что имя нежное мое, мой нежный, не

 Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...

 Что никогда в церковной тишине

 Не пропоют над нами: аллилуйя!

 Спасибо вам и сердцем и рукой

 За то, что вы меня - не зная сами! -

 Так любите: за мой ночной покой,

 За редкость встреч закатными часами,

 За наши не-гулянья под луной,

 За солнце, не у нас над головами,-

 За то, что вы больны - увы! - не мной,

 За то, что я больна - увы! - не вами!

Анна Ахматова

Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно - веселье и оно - страданье.

Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.

Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в мое воспоминанье.

 Владимир Маяковский

Я СЧАСТЛИВ!

Граждане,
у меня
огромная радость.
Разулыбьте
сочувственные лица.
Мне
обязательно
поделиться надо,
стихами
хотя бы
поделиться.
Я
сегодня
дышу как слон,
походка
моя
легка,
и ночь
пронеслась,
как чудесный сон,
без единого
кашля и плевка.
Неизмеримо
выросли
удовольствий дозы.

Дни осени -
баней воняют,
а мне
цветут,
извините,-
розы,
и я их,
представьте,
обоняю.
И мысли
и рифмы
покрасивели
и особенные,
аж вытаращит
глаза
редактор.
Стал вынослив
и работоспособен,
как лошадь
или даже -
трактор.
Бюджет
и желудок
абсолютно превосходен,
укреплен
и приведен в равновесие.
Стопроцентная
экономия
на основном расходе -
и поздоровел
и прибавил в весе я.
Как будто
на язык
за кусом кус
кладут
воздушнейшие торта -
такой
установился
феерический вкус
в благоуханных
апартаментах
рта.
Голова
снаружи
всегда чиста,
а теперь
чиста и изнутри.
В день
придумывает
не меньше листа,
хоть Толстому
ноздрю утри.
Женщины
окружили,
платья испестря,
все
спрашивают
имя и отчество,
я стал
определенный
весельчак и остряк -
ну просто -
душа общества.
Я
порозовел
и пополнел в лице,
забыл
и гриппы
и кровать.
Граждане,
вас
интересует рецепт?
Открыть?
или...
не открывать?
Граждане,
вы
утомились от жданья,
готовы
корить и крыть.
Не волнуйтесь,
сообщаю:
граждане -
я
сегодня -
бросил курить.

Эдуард Асадов

БАЛЛАДА О ДРУГЕ



Когда я слышу о дружбе твердой,

О сердце мужественном и скромном,

Я представляю не профиль гордый,

Не парус бедствия в вихре шторма.



Я просто вижу одно окошко

В узорах пыли или мороза

И рыжеватого, щуплого Лешку -

Парнишку-наладчика с "Красной Розы"



Дом два по Зубовскому проезду

Стоял без лепок и пышных фасадов,

И ради того, что студент Асадов

В нем жил, управдом не белил подъездов.



Ну что же - студент небольшая сошка,

Тут бог жилищный не ошибался.

Но вот для тщедушного рыжего Лешки

Я бы, наверное, постарался!



Под самой крышей, над всеми нами

Жил летчик с нелегкой судьбой своей,

С парализованными ногами,

Влюбленный в небо и голубей.



Они ему были дороже хлеба,

Всего вероятнее, потому.

Что были связными меж ним и небом

И синь высоты приносили ему.



А в доме напротив, окошко в окошко,

Меж теткой и кучей рыбацких снастей

Жил его друг - конопатый Лешка,

Красневший при девушках до ушей.



А те, на "Розе", народ языкатый.

Окружат в столовке его порой:

- Алешка, ты что же еще не женатый? -

Тот вспыхнет, сразу алей заката,

И брякнет: - Боюсь еще... молодой...



Шутки как шутки, и парень как парень,

Пройди - и не вспомнится никогда.

И все-таки как я ему благодарен

За что-то светлое навсегда!



Каждое утро перед работой

Он к другу бежал на его этаж,

Входил и шутя козырял пилоту:

- Лифт подан. Пожалте дышать на пляж!..



А лифта-то в доме как раз и не было.

Вот в этом и пряталась вся беда.

Лишь "бодрая юность" по лестницам бегала,

Легко, "как по нотам", туда-сюда...



А летчику просто была б хана:

Попробуй в скверик попасть к воротам!

Но лифт объявился. Не бойтесь. Вот он!

Плечи Алешкины и спина!



И бросьте дурацкие благодарности

И вздохи с неловкостью пополам!

Дружба не терпит сентиментальности,

А вы вот, спеша на работу, по крайности

Лучше б не топали по цветам!



Итак, "лифт" подан! И вот, шагая

Медленно в утренней тишине,

Держась за перила, ступеньки считает:

Одна - вторая, одна - вторая,

Лешка с товарищем на спине...



Сто двадцать ступеней. Пять этажей.

Это любому из нас понятно.

Подобным маршрутом не раз, вероятно,

Вы шли и с гостями и без гостей.



Когда же с кладью любого сорта

Не больше пуда и то лишь раз

Случится подняться нам в дом подчас -

Мы чуть ли не мир посылаем к черту.



А тут - человек, а тут - ежедневно,

И в зной, и в холод: "Пошли, держись!"

Сто двадцать трудных, как бой, ступеней!

Сто двадцать - вверх и сто двадцать - вниз!



Вынесет друга, усадит в сквере,

Шутливо укутает потеплей,

Из клетки вытащит голубей:

- Ну все! Если что, присылай "курьера"!



"Курьер" - это кто-нибудь из ребят.

Чуть что, на фабрике объявляется:

- Алеша, Мохнач прилетел назад!

- Алеша, скорей! Гроза начинается!



А тот все знает и сам. Чутьем.

- Спасибо, курносый, ты просто гений! -

И туча не брызнет еще дождем,

А он во дворе: - Не замерз? Идем! -

И снова: ступени, ступени, ступени...



Пот градом... Перила скользят, как ужи...

На третьем чуть-чуть постоять, отдыхая.

- Алешка, брось ты!

- Сиди, не тужи!.. -

И снова ступени, как рубежи:

Одна - вторая, одна - вторая...



И так не день и не месяц только,

Так годы и годы: не три, не пять,

Трудно даже и сосчитать -

При мне только десять. А после сколько?!



Дружба, как видно, границ не знает,

Все так же упрямо стучат каблуки.

Ступеньки, ступеньки, шаги, шаги...

Одна - вторая, одна - вторая...



Ах, если вдруг сказочная рука

Сложила бы все их разом,

То лестница эта наверняка

Вершиной ушла бы за облака,

Почти невидная глазом.



И там, в космической вышине

(Представьте хоть на немножко),

С трассами спутников наравне

Стоял бы с товарищем на спине

Хороший парень Алешка!



Пускай не дарили ему цветов

И пусть не писали о нем в газете,

Да он и не ждет благодарных слов,

Он просто на помощь прийти готов,

Если плохо тебе на свете.



И если я слышу о дружбе твердой,

О сердце мужественном и скромном,

Я представляю не профиль гордый,

Не парус бедствия в вихре шторма,



Я просто вижу одно окошко

В узорах пыли или мороза

И рыжеватого, щуплого Лешку,

Простого наладчика с "Красной Розы"...

Андрей Белый

ЖИЗНЬ

Сияя перстами, заря рассветала
над морем, как ясный рубин.
Крылатая шхуна вдали утопала.
Мелькали зубцы белых льдин.

Душа молодая просила обмана.
Слеза нам туманила взор.
Бесстрашно отчалил средь хлопьев тумана
от берега с песней помор.

Мы сдвинули чаши, наполняв до краю
душистым янтарным вином.
Мы плакали молча, о чем, я не знаю.
Нам весело было вдвоем.


2

Года проходили... Угрозой седою
Полярная ночь шла на нас.
Мы тихо прощались с холодной зарею
в вечерний, тоскующий час.

Крылатая шхуна в туман утопала,
качаясь меж водных равнин.
Знакомым пятном равнодушно сияла
стена наплывающих льдин...

Старушка, ты робко на друга взглянула, -
согбенный, я был пред тобой,
Ты, прошлое вспомнив, тихонько вздохнула,
поникла седой головой.


3

Я глухо промолвил: "Наполним же чаши...
Пусть сердце забьется опять...
Не мы, так другие, так правнуки наши
зарю будут с песней встречать...

Пускай же охватит нас тьмы бесконечность -
сжимается сердце твое?
Не бойся: засветит суровая Вечность
полярное пламя свое!.."

Знакомую песню вдали затянули.
Снежинки мелькали кругом...
Друг другу в глаза мы с улыбкой взглянули.
Наполнили чашу вином.

Владимир Набоков

И улыбка твоя мне давно знакома
И улыбка твоя мне давно знакома
и знаком изгиб этих тонких бровей,
и с тобою пришло из родного дома
много милых, душистых теней.
Из родного дома, где легкие льдинки
чуть блестят под люстрой, и льется в окно
голубая ночь, и страница из Глинки
на рояле белеет давно...

Александр Блок

НЕЗНАКОМКА

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирён и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат. {* - "Истина в вине!" (лат.). - Ред. }

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.